Тайна смерти Казарского... Опции

[FARAON]

Памятник А.И. Казарскому, памятник бригу «Меркурий»





Это первый памятник Севастополя. Он был установлен в 1839 году (заложен в 1834 году к 5-летию подвига). Удивительно, но первый севастопольский монумент посвящен не императору или адмиралу, а капитан-лейтенанту!
Памятник является главной достопримечательностью Матросского бульвара, увековечивающий беспримерный подвиг моряков брига «Меркурий» и его капитана — капитан-лейтенанта Александра Ивановича Казарского, которые в мае 1829 года приняли неравный бой с двумя линейными турецкими кораблями в русско-турецкой войне 1828-1829 гг., и вышли победителями.

Казарский А.И. в 1811 г. окончил Николаевское штурманское училище и поступил волонтером на Черноморский флот.

Памятник выполнен по проекту архитектора А.П. Брюллова (брат знаменитого живописца) и исполнен в классическом стиле. Строительные работы выполнены мастером О.Г. Нюманом. Общая высота памятника — 5,5 метров.
Памятник представляет собой усеченную пирамиду из белого крымбальского известняка, на которой установлен античный боевой корабль — трирема, отлитая из чугуна. В небольших нишах установлены изображения А.И. Казарского и античных богов: Ники (богиня победы), Нептуна, Меркурия. На постаменте — военные атрибуты, символизирующие славу и доблесть, и два маскарона.
Как утверждает один из документов, хранящихся в Центральном Государственном архиве в Москве, лаконичную надпись "Казарскому. Потомству в пример" повелел начертать император Николай I.


За этот бой бриг "Меркурий" был награжден Георгиевским кормовым флагом и вымпелом. На фоне Андреевского креста Георгий Победоносец поражал копьем змея. Этим же указом повелевалось всегда иметь в составе Черноморского флота корабль с гордым именем "Меркурий".
Некоторое время после сражения Александр Иванович командовал "Меркурием", затем принял под начало новейший фрегат. В сентябре того же 1829 года участвовал в бомбардировке турецкой крепости Варна, был награжден золотой шпагой с надписью "За храбрость". В 1830 году Казарский посетил Англию, где был принят с большими почестями. После возвращения оттуда Николай I назначил капитана 1 ранга Казарского своим флигель-адъютантом.
Весной 1833 года Александр Иванович прибывает на Черное море для оказания помощи в подготовке экспедиции эскадры адмирала М. П. Лазарева к походу на Босфор. Не ограничиваясь своими прямыми обязанностями, по просьбе Лазарева он возглавляет погрузку на корабли эскадры десантных войск. В донесении в Петербург Казарский писал: "При перевозе с берега войск и тяжестей не произошло ни малейшей потери, хотя корабли стояли в открытом море верстах в 3,5 от берега, и не употреблено других гребных судов, кроме принадлежащих Черноморской эскадре".
Вскоре Казарский переезжает в Николаев, где 16 июля 1833 года внезапно умирает. Было Александру Ивановичу тогда неполных 35 лет. В скоропостижной смерти Казарского до сегодняшнего дня много неясного. Есть основания предполагать, что геройский командир "Меркурия" стал жертвой заговора проворовавшихся чиновников, которых он прибыл ревизовать...
Вот одно из описаний тех трагических событий:
Цитата
...В первых числах июля 1833 года Александр Иванович Казарский на пути в Николаев остановился отдохнуть у супругов Фаренниковых, проживавших в небольшом имении в двадцати пяти верстах от города. Елизавета Фаренникова в своих записках отмечает подавленное состояние Казарского, его необычайную задумчивость и нервозность. Приводит его слова: «Не по душе мне эта поездка, предчувствие у меня недоброе». И еще одна важная фраза, сказанная им: «Сегодня я уезжаю, я вас прошу приехать ко мне в Николаев в четверг, вы мне там много поможете добрым дружеским советом, а в случае, не дай Бог, чего я хочу вам передать многое.
Итак, в четверг в Николаеве должно было произойти что-то очень важное и опасное. Видимо, А. И. Казарский нуждался в помощи надежных и преданных друзей, потому и хотел встретиться в этот день с супругами Фаренниковыми. Более того, он уже располагал определенной информацией и боялся, что она может исчезнуть после его гибели. Александр Иванович ошибся в своих подсчетах всего лишь на один день, но эта роковая ошибка стоила ему жизни!
Спустя несколько дней после прощания Казарского с супругами Фаренниковыми к ним в четверг (!) под утро прискакал верховой с известием, что Александр Иванович умирает. Прибыв, загнав лошадей, в Николаев, Фаренниковы нашли Казарского уже в агонии. Умирая, он успел лишь прошептать им всего одну фразу: «Мерзавцы меня отравили!»
Через полчаса в страшных муках он скончался. Уже к вечеру, как отмечает Фаренникова, «голова, лицо распухли до невозможности, почернели как уголь; руки распухли, почернели аксельбанты, эполеты, все почернело... когда стали класть в гроб, все волосы упали на подушку». Налицо были все признаки отравления ртутью!
О загадочной смерти Казарского ходило тогда по Николаеву много толков. Супруги Фаренниковы попытались восстановить события последних дней жизни Казарского. Они установили, что, прибыв в Николаев, Александр Иванович, за неимением гостиницы, снял комнату у некой немки. У нее и столовался, причем обедая, как правило, просил ее саму вначале испробовать приготовленную пищу. «Делая по приезде визиты кому следует, - пишет Фаренникова, - Казарский нигде ничего не ел и не пил, но в одном генеральском доме дочь хозяина поднесла ему чашку кофе...» Посчитав, видимо, неудобным отказать молодой девушке (а на этом и строился весь расчет), Казарский выпил кофе. Спустя несколько минут он почувствовал себя очень плохо. Сразу же поняв, в чем дело, он поспешил домой и вызвал врача, у которого попросил противоядия. Мучимый страшными болями, кричал: «Доктор, спасайте, я отравлен!» Однако врач, скорее всего, тоже вовлеченный в заговор, никакого противоядия не дал, а посадил Казарского в горячую ванну. Из ванны его вынули уже полумертвого. Остальное известно...»
Смерть Казарского вызвала шок. «За гробом народу шло много, в том числе вдовы, сироты, которым он так много помогал, - пишет очевидец. - Все они, рыдая, кричали вслух: «Убили, погубили нашего благодетеля, отравили нашего отца».

[Чита]

После событий 1829 года карьера Казарского резко пошла на взлёт. Некоторое время молодой офицер продолжал командовать разными кораблями, а после присвоения ему звания капитана 1-го ранга Казарский был назначен флигель-адъютантом императора Николая I.
Николай I часто поручал опытному, способному офицеру проведение особо важных ревизий и инспекций в разных губерниях России. Весной 1833 года Казарский был откомандирован на Черноморский флот, чтобы помочь адмиралу М. П. Лазареву снарядить экспедицию на Босфор. Александр Иванович возглавил погрузку десантных войск на корабли эскадры, инспектировал тыловые конторы флота и интендантские склады в Одессе. Из Одессы Казарский переехал в Николаев для проверки интендантов. Но 16 июля 1833 года, через несколько дней после приезда в город, капитан 1-го ранга, флигель-адъютант императора Казарский внезапно умер. По Николаеву поползли тёмные слухи о причинах его смерти. Уже на похоронах среди провожающих капитана в последний путь слышались разговоры о том, что против Казарского был составлен целый заговор и что он был отравлен.
Через полгода в Николаев прибыла следственная комиссия, которая эксгумировала тело, изъяла внутренности покойного и увезла их в Петербург. В то же самое время на имя императора поступило письмо: николаевский купец первой гильдии Василий Коренев сообщал, что в Николаеве был заговор против императорского флигель-адъютанта. Письмо было передано в Сенат и найдено бездоказательным, о чём было сообщено императору. Несмотря на это, Николай I приказал шефу корпуса жандармов А. X. Бенкендорфу назначить расследование.
Выполнив поручение, Бенкендорф составил для императора подробную записку. «Дядя Казарского Моцкевич, — писал в ней Бенкендорф, — умирая, оставил ему шкатулку с 70 тыс. рублей, которая при смерти разграблена при большом участии николаевского полицеймейстера Автономова. Назначено следствие, и Казарский неоднократно говорил, что постарается непременно открыть виновных. Автономов был в связи с женой капитан-командора Михайлова, женщиной распутной и предприимчивого характера, у ней главной приятельницей была некая Роза Ивановна, состоявшая в коротких отношениях с женой одного аптекаря. Казарский после обеда у Михайловой, выпивши чашку кофе, почувствовал действие яда и обратился к штаб-лекарю Петрушевскому, который объяснил, что Казарский беспрестанно плевал и оттого образовались на полу чёрные пятна, которые три раза были смываемы, но остались чёрными. Когда Казарский умер, то тело его было черно, как уголь, голова и грудь необыкновенным образом раздулись, лицо обвалилось, волосы на голове вылезли, глаза лопнули и ноги по ступни отвалились в гробу. Всё это произошло менее чем в двое суток. Назначенное Грейгом следствие ничего не открыло, другое следствие также ничего хорошего не сообщает, ибо Автономов — ближайший родственник генерал-адъютанта Лазарева».
Таким образом, было фактически официально признано, что Казарский умер насильственной смертью. Заключение же Бенкендорфа свелось к тому, что Казарский был убит с целью сокрытия другого уголовного преступления — кражи завещанных ему денег.
Однако очень трудно согласиться с этим выводом шефа жандармов. Кража шкатулки с деньгами могла случиться, но вряд ли Автономов решился бы из-за этого на убийство. Ведь если бы даже состоялся суд, обвинявший полицеймейстера в краже денег, то наказание за нее было бы куда более мягким, чем за предумышленное убийство находящегося при исполнении императорского поручения флигель-адъютанта, да ещё с предварительным сговором и вовлечением в это других персон.
Неудивительно, что Николая I не удовлетворили результаты жандармского расследования. На записку Бенкендорфа император наложил резолюцию, предписывавшую князю Меншикову, главнокомандующему вооруженными силами России на юге, лично во всём разобраться. Увы, расследование Меншикова также оказалось безрезультатным. Дело тянулось очень долго, интерес к нему постепенно слабел, и, в конце концов, оно было сдано в архив за давностью срока. Загадка смерти капитана Казарского осталась нерешённой, и всё-таки попытаемся раскрыть эту тайну...
Осенью 1886 года в журнале «Русская старина» опубликовала свои воспоминания близкая знакомая семьи Казарских Елизавета Фаренникова.
По её мнению, Казарский стал жертвой военных чиновников-казнокрадов, имевших покровителей в высших кругах Петербурга. Александр Иванович неоднократно участвовал в различных ревизиях и инспекциях и заслужил репутацию ревизора беспощадного и неподкупного, Кроме того, защищённого славой национального героя и флигель-адъютантскими аксельбантами.
По мнению исследователя В. В. Шигина, весной 1833 года после совместной работы с адмиралом М.П. Лазаревым Казарский знал всю подноготную подготовки экспедиции на Босфор: состояние и вооружение кораблей, тыловую базу. Беспорядки и злоупотребления, выявленные им, были столь вопиющи и грозили такими наказаниями военным чиновникам, что они, зная о неподкупности Казарского, решились на крайний шаг – физическое устранение дотошного ревизора.
В воспоминаниях Фаренниковой приводится описание последнй встречи с Казарским, когда он по пути в николаев посетил её имение. Александр Иванович находился в подавленном настроении, нервничал, был задумчив. «Не по душе мне эта поездка, предчувствия у меня недобрые», - сказал он Фаренниковой. После этого он попросил супругов Фаренниковых встретиться с ним в Николаеве и назначил день встречи. В этот день должно было произойти что-то очень важное и, возможно, опасное, и капитан хотел заручиться поддержкой друзей. Вероятно, владея информацией, компрометирующей многих высокопоставленных лиц, Казарский хотел доверить её надёжным людям на случай своей смерти.
Через несколько дней после последней встречи в имение Фаренниковых прискакал морской служитель с известием, что Казарский при смерти. Это случилось под утро того самого дня, на который была назначена встреча. Прибыв в Николаев, супруги Фаренниковы застали Казарского в очень тяжёлом состоянии, начиналась агония. Перед смертью капитан смог сказать только одну фразу: «Мерзавцы меня отравили». Потом на короткий миг забылся, и через полчаса отважного моряка не стало.
Елизавета Фаренникова сообщает в своих мемуарах, что после похорон они с супругом попытались восстановить картину последних дней Александра Ивановича. За отсутствием гостиницы Казарский в Николаеве остановился в доме у некой немки, где и столовался. Перед приёмом пищи он требовал пробовать приготовленную для него еду. Во время визитов, которые он обязан был делать, Казарский решительно отказывался от предлагаемых угощений и напитков, но в одном генеральском доме дочь хозяина поднесла ему чашку кофе. Казарский выпил чашку, по-видимому не желая огорчить отказом молодую особу. Наверное, на этом и строился весь расчёт злоумышленников. Спустя уже несколько минут капитан почувствовал себя плохо. Казарский вернулся домой и вызвал врача. Врач рекомендовал Казарскому горячую ванну, из которой его вынули едва живым, Фаренникова считает, что врач также был вовлечён в заговор и не оказал капитану должной помощи.
В.В. Шигин, основываясь на воспоминаниях Фаренниковой, высказал предположение, что Казарский был отравлен ртутью. Это предположение не лишено смысла.
Казарский мучился сильными болями и кричал: «Доктор, спасайте, я отравлен!» Какого характера были боли,неизвестно, но, по-видимому, у него был поражен желудочно-кишечный тракт. Это очень похоже на действие деструктивного яда, то есть вещества, вызывающего дистрофические и некробиотические изменения почек, печени, миокарда, головного мозга и т.д. Многие яды этой группы поражают слизистые оболочки пищеварительного тракта и способны накапливаться в организме. Ртуть и её соединения, наряду с фосфором, мышьяком и цинком относятся именно к деструктивным ядам.
Похоже, Казарского отравили ртутью и фосфором — веществами, которые проще всего было достать в Николаеве. Хлориды ртути — сулема и каломель довольно часто применялись в то время в фармацевтике и парфюмерии: не составляло большого труда раздобыть и белый фосфор. Учитывая осторожность Казарского, вряд ли можно допустить хроническое отравление малыми дозами. Вероятнее всего, Казарскому поднесли сразу большую дозу. Данные яды плохо растворяются в воде, даже горячей, и Казарский мог заметить беловатый или желтоватый осадок в своей чашке.
При приеме сулемы слизистые оболочки рта, губ, глотки приобретают сероватый оттенок, набухают, покрываются налетом. Появляется боль в области желудка, рвота с кровью, частый водянистый стул с примесью крови и слизи (ртуть действует как сильное слабительное средство). После наблюдается нарастающая слабость, мышечные судороги, металлический вкус во рту и потеря сознания. Из записки Бенкендорфа видно: Казарский «беспрестанно плевал, и на полу образовались чёрные, которые было невозможно смыть». Можно полагать, что помимо металлического вкуса во рту и усиленного слюноотделения у Казарского развился ртутный стоматит с кровоточивостью дёсен. Иногда при большой дозе ртути пострадавшие ощущают лишь жжение в желудке и тошноту, а через 1-2 часа состояние резко ухудшается, человек теряет сознание, у него развивается острая сердечно-сосудистая недостаточность и наступает смерть.
Таким образом, в целом картина смерти Казарского соответствует картине отравления ртутью, именно сулемой. Яд был принят незадолго до кончины в очень большом количестве, что вызвало острое отравление и быструю смерть.
Учитывая уровень медицинских знаний того времени, можно с уверенностью сказать, что при правильном проведении экспертизы трупа Казарского можно было с полной достоверностью установить причину смерти капитана. Руководство по отравлениям, составленное профессором Медико-хирургической академии Нелюбиным, долгое время считалось ценнейшим пособием по вопросам токсикологии.
Современникам Казарского были такие известные судебные медики, как С.А. Громов, С.Ф. Храповицкий и И.В. Буяльский. Даже через полгода после смерти, когда была произведена эксгумация трупа и изъяты внутренние органы, можно было установить истинную причину смерти, обнаружить ртуть или другое вещество, вызвавшее отравление. Однако этого не сделали. Даже император не смог разорвать цепь воровской круговой поруки своих чиновников…
В Севастополе на Матросском бульваре стоит памятник с лаконичной надписью: «Казарскому. Потомству в пример». Добавить к этому что-либо трудно. Всей своей короткой жизнью Александр Иванович Казарский доказал правомерность этой надписи, свято берёг честь офицера русского флота, думал о благе своей Родины и могуществе русского оружия.