А вот что в сети надыбал:
АБИССИНСКИЙ НОКТЮРНАбиссиния (здесь) - один из трущобных
районов г.Николаева.
Самоназвание.
Происхождение гадательно.
I
Абиссиния спит, как рогожей, укрыта туманом,
Прогорают дрова, и над крышами стелется дым,
Чьи-то мамы не спят, им всегда не до сна, нашим мамам,
Здесь когда-то и я, аж до зелени, был молодым.
Мой пиратский народ, мои честные волки удачи.
Дальше некуда - дно.
И свобода, по полной, без сдачи!
II
Я застал ещё старый закон: сапоги и фуфайки,
Меховые фуражки и драки район на район,
Самопалы из трубок и швайки, и перстни из гайки -
Из "бирюлевой" бронзы, и зубы такие же, в тон.
Я их песни пою до сих пор.
Я, возможно, последний,
Этих вольных племён, незаконный, но верный, наследник.
III
Одноклассники, братья мои, пацаны переулков,
Вы давно на соломе, которую мерят в кубах,
Ваши души коптят, и дежурные сдобные булки
Рассыпаются в пепел на ваших бескровных губах.
Не такие уж вы и злодеи, скорее - слепые.
Вы по Брайлю читаете мир, состоящий из доз.
Люди - тени для вас, вы для них - оболочки пустые.
И имеет значенье лишь запах и вкус папирос.
Я и сам-то нырял в это море зелёных туманов
И с тех пор не сужу алкоголиков и наркоманов.
IV
Голубка абиссинская, страдалица,
Работы нет, живого места нет,
Сдаёт металл, с соседями ругается
И в сутки курит пачку сигарет.
Стара уж, а ведь были танцы-ярмарки,
Четыре мужа, ревность и любовь.
Опали лепестки, завяли яблоки,
И застывает порченая кровь.
Жизнь лопнула по корпусу чугунному,
Но не напрасно всё-таки, прошла,
Двух сыновей, упрямого и шумного,
Двух дочерей для естества подлунного -
Четыре сердца миру полоумному,
Бессовестному миру родила!
V
Родился мальчик на заре,
Назвали Вовкой.
Он - самый главный во дворе,
Хрустит морковкой.
Его зелёная звезда
Висит на небе.
Он размышляет иногда
О вкусном хлебе.
Пожалуй, с голоду сопрёт,
Но не предатель.
Храни его от бед, Господь,
Создатель.
VI
Это было зимою, я помню, в стране, состоящей
Из лесов и болот, и она называлась на Б.
Я лежал под бушлатом на узкой кровати скрипящей,
И метель, завывая, свистела в моей голове.
От мороза трещали в лесу голубые берёзы.
Я уснул, наконец, и почувствовал где-то во сне -
Мою щёку царапает ветка кривой абрикосы
И листвой шелестит, и лепечет о близкой весне.
Проорали подъём, и ещё одна ночь миновала.
И неделю царапина щёку мою покрывала.
VII
Я испытан неволей и волей, и золотом, и серебром,
Чтобы цельно звучать, мне хватает дыханья и глотки,
И деревьям я друг, и с собаками всеми знаком,
Не нуждаюсь в игле, и совсем не зависим от водки.
Я люблю свою землю, свой злой абиссинский клочок:
Пять тюльпанов и вишня, сирень, абрикоса и груша.
И я слышу порою, как мне говорят: "Дурачок!
Что любить здесь? Сараи? Дрова? Да пропащие души?"
А любовь, она больше и, видимо, лучше, чем мы,
И живёт она в нас, то печалясь, а то торжествуя,
И чтоб ею делиться, подходят любые холмы,
"и блудница, и мытарь заслуживают поцелуя".
Здесь моя территория. Здесь, под покровом моим...
...Прогорают дрова, и над крышами стелется дым.
http://www.netslova.ru/surov/vp.html